Алиса
«Теплая июньская ночь просто душила своими
сладкими ароматами. Я сидел на скамейке в темном парке, обхватив голову
руками. Я был пьян, мысли не укладывались в голове – как это могло
случиться? По щекам бежали слезы. Мир раскололся, больше ничего не
существовало. Единственное, что имело смысл, была она. Но для нее меня
больше не было. Мои мысли прервали остановившиеся прямо передо мной
пара камелотов. Я понял – скины, и уже приготовился к удару. Но вдруг
услышал звонкий девичий голос: «Почему ты плачешь?». Я поднял голову
вверх и увидел перед собой хрупкую девчушку. Она смотрела на меня
удивленными глазами. Выглядела она более чем странно –
юбка-колокольчик, увешенная цепочками, водолазка с вытянутыми рукавами,
массивный шипатый браслет и большая сумка, облепленная значками, словно
лесная поляна мухоморами, контрастировали с белыми кудрями и фиалкового
цвета глазами. Не знаю почему, но я прошептал сдавленным голосам:
- Я больше не нужен ей… Она выкинула меня, как старую сломанную игрушку…
Она улыбнулась и сказала:
- Какой глупый эмо. Она просто недостойна тебя.
Почему-то
мне стало легче от этих слов. Ее детский голосок звучал мягко,
сочувственно и убедительно. Я грустно рассмеялся и откинулся на спинку
старой скамейки. Она ласково посмотрела на меня и сказала:
- Пойдем!
- Зачем?
- А зачем оставаться здесь? Пойдем… я тебе кое-что покажу.
Я
послушно встал и неуклюже поплелся рядом с ней. Идти было трудно –
выпитая водка давала о себе знать далеко не тактичными намеками – меня
время от времени резко кидало в сторону. Но я шел дальше, потому что
других вариантов не было – я не хотел возвращаться домой, но и падать
прямо на дороге не собирался. Поэтому шел с этим странным ребенком.
Интересно, сколько ей лет? Я даже не спросил ее имени.
- Послушай, а как тебя хоть зовут?
Она рассмеялась своим звонким детским смехом:
- А разве это важно?
- Но мы ведь идем теперь куда-то вместе… значит, мы знакомы…значит, я должен знать твое имя…
Я
понимал, что мои доводы глупы и нелогичны, но мысли в моей пьяной
голове загустели, и предложения не складывались. Все это напоминало
мозайку: слова-кубики, из которых я никак не могу собрать картинку.
- Мы можем просто идти… И говорить. Но если это так важно, меня зовут Алиса.
-
А меня…, - тут я задумался. Я так долго думал о НЕЙ, что совсем забыл о
себе. Алкоголь просто затуманил мне мозги, я напряг память и сказал: -
Андрей. Меня зовут Андрей! Черт… я совсем напился…
Она снова рассмеялась и взяла меня за руку. Как раз вовремя – я чуть-было не свалился в куст сирени.
- Что ж… Будем знакомы.
- А сколько тебе лет, Алиса?
- Шестнадцать.
- Не может быть….
- Да, я знаю – больше чем на двенадцать не тяну. Вот такая я Дюймовочка!
Она
улыбнулась, но на ее лице проскользнула тень печали. Видимо, ее не
особо радовала перспектива оставаться «дюймовочкой» всю жизнь. Но,
похоже, природа ее обидела капитально – от ребенка ее можно было
отличить только по походке. Все это выглядело довольно странно, но что
именно, я не знал. Голову заполнил шум сломанного телевизора, в нем
лениво плавали обрывки мыслей и фраз, органы чувств отказывались
работать, казалось, еще чуть-чуть и я завалюсь спать прямо на парковой
дорожке. Но вдруг мы остановились. Я напряг все свои силы и понял, что
мы стоим возле памятника Ромео и Джульетте. Он всегда казался мне
странным – в России обычно привыкли видеть изваяния пушкиных,
лермонтовых, гоголей и иже с ними. Никто уже и не помнил, кто решил
увековечить шекспировских героев в небольшом российском городке.
Памятник был старым и невзрачным – за ним никто не ухаживал, он стоял
заросший мхом в глубине парка. Правда, кое-кто на него внимание обращал
– то тут, то там виднелись надписи вроде «Здесь был Вася», «Лена 2005»
или «Конец попсе – танцуют все!». Раньше тут собирались панки, но с
недавних пор почему-то перестали. Но, тем не менее, по старой памяти
все называли изваяние не Ромео и Джульеттой, а Сидом и Нэнси. Я видел
их сотни раз, но никогда не придавал этому значения, а сейчас уж и
вовсе не мог понять, зачем меня притащила сюда эта девчонка.
- Посмотри на них. Они ведь действительно любили друг друга. Посмотри – этот взгляд не может лгать.
Я
опешил – что может быть красивого в старом куске камня? Но все-таки
послушно начал всматриваться в грязные фигуры влюбленных. Ромео обнимал
тонкий стан Джульетты, она обвила его шею и положила голову на плечо,
словно нежная голубка. Только сейчас я заметил, как искусно были
высечены их лица – все до мелочей: линии губ, дуги бровей, складочки
вокруг глаз и сами глаза – в них застыла невыносимая боль и страданье,
но, в то же время, и покорность. Казалось, они говорили: «Мы готовы
гореть вечность в адском пламени, но только вместе». Я стоял
ошеломленный – туман в голове начал рассеиваться, казалось, я посмотрел
на мир другими глазами.
- Видишь, они готовы были умереть ради своей
любви. И теперь они вместе. Они вместе в вечности. Посмотри правде в
глаза – ты бы не умер ради нее, ради той… А если бы и умер, она бы уж
точно не смогла бы сделать для тебя того же.
Мне нечего было сказать
– она была абсолютно права. Я вдруг понял, что никогда не любил. Я
просто обманывал себя – все, что я испытывал раньше было чем угодно:
привязанностью, страстью, влечением – чем угодно, только не любовью.
Мне стало легко, невообразимо легко и, в то же время, ужасно больно.
Казалось, что я тратил свое время и силы на мишуру и глупости – все
было обманом. Я убивал время, и сейчас я боялся. Боялся, что упустил
что-то важное.
А этот странный ребенок стоял рядом со мной и выжидающе смотрел на меня.
- Кто ты?
- Я? Я просто шестнадцатилетняя девчонка, вынужденная смотреть на мир глазами ребенка, - ответила она и улыбнулась.
- Я не понимаю – откуда ты все знаешь?
-
Глупый, глупый эмо. Я просто знаю, как бывает плохо одинокому и
отвергнутому. Но это не значит, что жизнь кончена – испытания нам
даются, чтобы их преодолевать. Ведь люди в постоянном поиске – поиске
вечной любви. И они ее обязательно находят – рано или поздно. Ведь в
любви нет понятия рано и поздно.
Было странно выслушивать это от
ребенка. Я никак не мог поверить, что ей шестнадцать лет – она была
похожа на маленького ангела в трешовых шмотках. Не знаю почему, но она
мне нравилась. И я ей доверял. Я взял ее за руку, и мы пошли гулять по
ночному городу. Так начался мой путь к вечной любви.
Шло время, а
она оставалась таким же хрупким ребенком. Она и была ребенком – добра,
доверчива и непосредственна. Она жила с отцом – он был крупным
бизнесменом и мало уделял ей времени. Он и дома бывал-то редко, Алиса
почти всегда была одна. Но, не смотря на это, она никогда не винила
отца, она действительно любила его и всегда жалела. Ее мать умерла,
когда ей было всего три года, и Алиса ее почти не помнила, но каждую
субботу приносила цветы на ее могилу. Иногда она казалась мне ангелом –
всегда добра и отзывчива. Можно сказать без исключений – ее любили все.
У нее было много друзей, но никогда не было шумной компании. От нее как
будто струился поток покоя. Но она никогда не была скучной – мы часто с
ней дурачились: устраивали драки подушками, обливали друг друга водой
или играли в снежки. Мы никогда не уставали друг от друга, виделись
каждый день, по вечерам обычно гуляли по пустынным улочкам или паркам,
особенно мы любили бывать у памятника Ромео и Джульетте. Мы долго
сидели на скамейке напротив влюбленных и говорили. Говорили обо всем на
свете. Иногда мы рисовали вместе. Рисовали парк, проходящих мимо людей
или тот же памятник. У нас даже появилось еще несколько проектов
памятников Ромео и Джульетте. Но в конце концов, мы пришли к выводу,
что лучший из них уже существует – и находится он в самом невзрачном и
заросшем месте центрального парка.
Я помню один такой зимний вечер.
Падал теплый белый снег. Она сидела на скамейке в парке, скрестив ноги
в черно-лиловых чулках и слишком тяжелых для ее крохотных ступней
камелотах. Снежинки искрились серебром на белых непослушных локонах и
длинных ресницах, таяли на дрожащих губах. Ее большие глаза фиалкового
цвета были полны горячих слез. Она пыталась их удержать, чтобы еще раз
перечитать строки, написанные черными чернилами на белоснежном листе
бумаги, но время от времени одна непослушная слеза вырывалась и,
оставляя за собой холодную дорожку, быстро стекала по щеке. Ее руки
замерзли, но она крепко сжимала заветный клочок бумаги. Она читала мне
специально выбранные строки из «Ромео и Джульетты». В оригинале – на
шекспировском языке. Действительно, русский язык богат и могуч, но
нельзя передать всю первозданную красоту оригинала – ведь на этом языке
писал, мыслил, представлял автор. На этом языке говорили герои. Каждая
фраза была наполнена любовью, нежностью, мукой и страданиями. Это так
было похоже на наши чувства.
Сложно сказать кем мы были – отцом и
дочерью, друзьями или любовниками. Мы были друг для друга всем – водой
и воздухом, каждый мой вдох совпадал с ее вдохом. И это было настоящим
счастьем. Сложно представить, что раньше я мог думать о ком-то другом.
Сейчас других женщин для меня не существовало – у меня было все, о чем
я только мог мечтать. Но ведь счастье не длится вечно.
Я потерял ее.
Однажды она возвращалась домой поздно вечером из магазина – ходила мне
за подарком на день рождения. В подъезде ее ждал не я. Ее встретил
безжалостный убийца – удар в солнечное сплетение, и крохотное тельце
сползло по грязной стене. Белые волосы разметались по кафельному полу.
Она
умерла. А вместе с ней умерла моя мечта, мое счастье и все моя жизнь.
Она лежала в гробу как фарфоровая кукла в нарядной коробке. Крохотное
тельце в голубом кружевном платье, нежные ножки в белых башмачках,
скрещенные на груди ручки сжимают алую розу, губки-бантики застыли в
легкой улыбке, трепещут черные ресницы, белые волосы легкой волной
лежат на белоснежной подушке, нарумяненные щеки горят на бледном
личике. Я так ждал, что она откроет глаза, сядет в игрушечном гробу,
сладко зевнет, потянется и скажет: «Почему ты плачешь, глупый эмо?».
Слезы лились нескончаемым потоком из моих глаз. В первый раз с нашей
первой встречи. Моя любовь билась, будто птица в клетке. Ее больше нет
и никогда не будет. Я больше никогда не обниму ее узкие плечи, не
прикоснусь к теплым губам, не проведу рукой по мягким локонам. Мы
никогда не будем сидеть вместе возле памятника Ромео и Джульетте. Я не
смогу жить без нее. Я готов терпеть адские мучения ради радости видеть
ее детское личико…»
Письмо закончилось. Сестра Андрея вытерла слезы.
Она знала, что теперь они вместе в вечности. Она положила цветы у
подножия памятника Ромео и Джульетте и побрела по тропинке. Теперь она
знала, что настоящая любовь бессмертна.
|
